Гульнаре подарили куклу. Ростом она была чуть пониже Гульнары, на огромной, не пропорциональной телу голове вились голубые волосы. Ресницы были длинные, загнутые кверху и жесткие. Хитренькие выпуклые глаза поблескивали, а если на них надавить, слегка вминались. Пухлые пластмассовые губки невинно улыбались. Щеки украшали младенческие ямочки. Руки и ноги, как и положено детским кукольным конечностям, были согнутые и кривоватые. Одета игрушка была празднично-торжественно: кружевная паутинка передничка, пышное ярко-красное платье по колено, гольфики и туфельки, такие аккуратные, что хотелось скорее снять их вместе с гольфами и поцеловать маленькие пальчики на ногах. Когда на куклины ребра надавливали, словно щекочешь, она беззлобно смеялась. Когда родители принесли угловатую коробку, на ней было написано «Кукла Изольда», так что вопрос об имени сразу отпал.
Сначала Гульнара боялась куклу, очень уж она была большая и неестественно живая. Она поставила Изольду за шкаф, а когда через пару недель проведала, то увидела, что на голубых волосах лежит паутинка, а одежда покрыта пылью. Тогда Гуле стало ее жалко, она вынула, почистила игрушку и попросила прощения, за то, что она так с ней поступила. Потом они подружились: вместе мыли руки и чистили зубы (у Изольды их не было, приходилось возить щеткой по губкам), вместе садились за стол кушать, вместе играли и вместе ложились спать.
Несколько раз Гульнара брала Изольду в детский сад, потому что сильно без нее скучала. Все девочки просили дать поиграть с ней, но Гуле не хотелось расставаться с ней ни на секунду, тем более видеть ее в чужих руках. Она даже отказалась менять Изольду на шесть других кукол. Потом воспитательница строго-настрого запретила девочке приносить игрушку, чтобы не возникало драк и не было слез.
Постепенно привязанность Гули к Изольде переросла в любовь. Кукла улыбалась, когда девочке было весело, скучала вместе с ней, радовала девочку своим присутствием.
Мама сказала: «Гуленька, время — десять часов, пора спать!»
— А мы уже легли, выключай свет!
Гульнара покрепче обняла Изольду и закрыла ей глаза ладошкой, чтобы та тоже могла поспать после долгого дня.
Кукла стоит на витрине, упираясь спиной в заднее, а ногами – в переднее стекло, чтобы не упасть (на скользких клеточках кафеля ноги съезжали). За граничным окном, иссеченном меленькими полосками дождя, идет жизнь: люди сами ходят, сами держат зонты, сами смеются. Иногда прохожие останавливаются и внимательно рассматривают куклу.
Утром девочка рассказала маме свой сон. Та потрепала дочку по волосам и сказала: « У тебя богатая фантазия. Это еще никому не мешало».
После обеда Гульнара, Изольда и дядя Ринат пошли гулять в зоопарк. Куклу посадили в коляску, в которой раньше возили девочку. Кукла не умещалась в своем экипаже, ее негнущиеся руки и ноги протестно из него высовывались. Сначала везти Изольду взялся дядя Ринат, потому что ручки коляски были чуть пониже головы Гули, но та запротестовала: очень уж хотелось самой. Она даже сказала: «Вы уж извините, дядя Ринатик, но это может не понравиться Изольде, она у нас очень своенравная».
Издалека казалось, что девочка везет другую девочку. Но если приглядеться получше, становилось понятно, что это не так. Очень уж неестественна была поза у ребенка в коляске, она настораживала паучьей растопыренностью конечностей.
В конце прогулки Гульнара пошла в туалет, наказав дяде глаз с Изольды не спускать. Он закурил и не заметил, как кукла съехала с сиденья и упала на землю. Она лежала на наждачном асфальте, разметав шикарные волосы по подножке коляски. Казалось, что в ее глазах застыло чувство жалости: жалости к себе, жалости от кукольной беспомощности. Дядя Ринат отбросил окурок и увидел упадшую Изольду. Он небрежно поднял ее, отряхнул и запихал в коляску. Когда Гульнара подошла к ним, кукла сидела как ни в чем ни бывало.
Вечером, устав после долгой прогулки, Гуля уткнулась лицом в волосы Изольды и быстро заснула.
Куклу снимают с витрины…Вкладывают в домовинную коробку, прикрывают лицо бумагой, домрачивают крышкой…
Куклу держат подмышки и тычут в блинное лицо девочки…Она говорит: какая большая!
Кукла стоит в черно-пазушном углу…Слышно: вот и стой здесь в углу, не боюсь я тебя! Кукла! Противная… Смеется…
Кукла впервые видит небо…Слышно: черт тебя раздери, сейчас Гулька разорется…Небо опрокидывается…
Гуля проснулась. Краешком сознания сверкнуло: это не мой сон, это сон Изольды. Она включила ночник и посмотрела на куклу. Та лежала в своей нечеловеческой позе. Глаза ее были открыты и смотрели в одну точку. Она словно глубоко задумалась. «Ты спишь?» – спросила Гульнара. Девочка-кукла молчала. Гуля пошла в комнату, где спали родители. «Ты что, дочка? – спросила мама, приподнявшись на локте. «Мама, там что-то жгут на улице, в комнате воняет. Можно я у вас посплю?»
А может Изольда там ходит в моей комнате…
Утром Гуля долго не заходила к себе. А когда все-таки решилась, то нашла куклу такой же, как ее и оставила, с отрешенным выражением глаз. Гульнара подумала, что обидела Изольду своим детским испугом: «Она была всю ночь здесь одна, ей, наверное, было очень одиноко». Она надела на Изольду свое лучшее платье, чтобы та не расстраивалась.
После завтрака Гульнара отпросилась у бабушки погулять с Изольдой в сквере. Когда она провозила коляску мимо скамейки, одна из соседских старушек сказала, присюсюкивая:
— Ой, Гульнарочка, кто это у тебя в колясочке? Какая красивая девочка! Может быть твоя сестричка ?
— Это моя подружка.
— А что же ты ее в колясочке возишь, наверное у нее ножки болят?
Гульнара не успела ответить, проезжающий на велосипеде мальчишка прокричал:
— Вруша! Никакая это не девочка — это глупая кукла!
— Ну и что же, никакая она не глупая. Ты на себя посмотри, жиртрест!
Вечером Гульнаре тяжело спалось. Она не хотела видеть кукольные сны.
Пролетела мысль, что если Изольда заснет первой, то сама и будет смотреть свои сны. Но если кукла не заснет, то ее сны увидит сама Гуля. Как же усыпить куклу? Может, спеть ей колыбельную? Нет. Она решила, что нужно гладить Изольду по векам маленьким беличьим хвостиком. Гуля начала щекотать полуприкрытые неживые глаза огненно-рыжим пушком с белой оконцовкой. Кукла стала засыпать. Гуля начала дотрагиваться до сна…
Кукла заснула. Гульнара выключила ночник, но решила еще на всякий случай посмотреть на Изольду. Та притворялась. Один глаз ее был закрыт, а веко на втором подергивалось. Придется опять щекотать. Гуля протянула руку за кисточкой и вдруг поняла, что в комнате что-то изменилось. Отражение куклы в зеркале поменяло деревянную позу на очеловеченную.. Когда же она обернулась взглянуть на настоящую Изольду, то увидела, что ее нет. Тут Гуля поняла, что уснула быстрее куклы. Дверь комнаты была открыта и было видно, что кукла вышагивает по квартире, как уродливый обезьяний детеныш, наряженный в девчачью одежду…
Я хожу…Значит, я – не кукла? Куклы же не могут ходить сами…
…Кукла обернулась и проговорила таким же голосом, каким она смеялась: Я хожу…Значит, я – не кукла? Куклы же не могут ходить сами! Нет! Ты кукла, кукла! Глупая кукла!..
… Я не хочу быть куклой! Я хочу быть девочкой!
…Куда идет эта глупая кукла? Гульнара кричит: Я тебя завтра опять в угол поставлю! И просыпается…Она полулежит над спящей Изольдой и продолжает водить хвостиком ей по векам. Девочка вспомнила свой дурацкий сон, в котором кукла ходила по коридору. Гуля усмехнулась. Не пугай меня так, Изольда! Ты сделана куклой и никогда не будешь девочкой. Глаза у куклы раскатисто открылись. Она издала изутробный грустный вздох.
Гульнара надорвано проснулась. Кукла лежала в двух шагах от кровати, раскорячившись так, словно перед смертью пыталась ползти. Глаза ее были закрыты.
Сначала Гульнара боялась куклу, очень уж она была большая и неестественно живая. Она поставила Изольду за шкаф, а когда через пару недель проведала, то увидела, что на голубых волосах лежит паутинка, а одежда покрыта пылью. Тогда Гуле стало ее жалко, она вынула, почистила игрушку и попросила прощения, за то, что она так с ней поступила. Потом они подружились: вместе мыли руки и чистили зубы (у Изольды их не было, приходилось возить щеткой по губкам), вместе садились за стол кушать, вместе играли и вместе ложились спать.
Несколько раз Гульнара брала Изольду в детский сад, потому что сильно без нее скучала. Все девочки просили дать поиграть с ней, но Гуле не хотелось расставаться с ней ни на секунду, тем более видеть ее в чужих руках. Она даже отказалась менять Изольду на шесть других кукол. Потом воспитательница строго-настрого запретила девочке приносить игрушку, чтобы не возникало драк и не было слез.
Постепенно привязанность Гули к Изольде переросла в любовь. Кукла улыбалась, когда девочке было весело, скучала вместе с ней, радовала девочку своим присутствием.
Мама сказала: «Гуленька, время — десять часов, пора спать!»
— А мы уже легли, выключай свет!
Гульнара покрепче обняла Изольду и закрыла ей глаза ладошкой, чтобы та тоже могла поспать после долгого дня.
Кукла стоит на витрине, упираясь спиной в заднее, а ногами – в переднее стекло, чтобы не упасть (на скользких клеточках кафеля ноги съезжали). За граничным окном, иссеченном меленькими полосками дождя, идет жизнь: люди сами ходят, сами держат зонты, сами смеются. Иногда прохожие останавливаются и внимательно рассматривают куклу.
Утром девочка рассказала маме свой сон. Та потрепала дочку по волосам и сказала: « У тебя богатая фантазия. Это еще никому не мешало».
После обеда Гульнара, Изольда и дядя Ринат пошли гулять в зоопарк. Куклу посадили в коляску, в которой раньше возили девочку. Кукла не умещалась в своем экипаже, ее негнущиеся руки и ноги протестно из него высовывались. Сначала везти Изольду взялся дядя Ринат, потому что ручки коляски были чуть пониже головы Гули, но та запротестовала: очень уж хотелось самой. Она даже сказала: «Вы уж извините, дядя Ринатик, но это может не понравиться Изольде, она у нас очень своенравная».
Издалека казалось, что девочка везет другую девочку. Но если приглядеться получше, становилось понятно, что это не так. Очень уж неестественна была поза у ребенка в коляске, она настораживала паучьей растопыренностью конечностей.
В конце прогулки Гульнара пошла в туалет, наказав дяде глаз с Изольды не спускать. Он закурил и не заметил, как кукла съехала с сиденья и упала на землю. Она лежала на наждачном асфальте, разметав шикарные волосы по подножке коляски. Казалось, что в ее глазах застыло чувство жалости: жалости к себе, жалости от кукольной беспомощности. Дядя Ринат отбросил окурок и увидел упадшую Изольду. Он небрежно поднял ее, отряхнул и запихал в коляску. Когда Гульнара подошла к ним, кукла сидела как ни в чем ни бывало.
Вечером, устав после долгой прогулки, Гуля уткнулась лицом в волосы Изольды и быстро заснула.
Куклу снимают с витрины…Вкладывают в домовинную коробку, прикрывают лицо бумагой, домрачивают крышкой…
Куклу держат подмышки и тычут в блинное лицо девочки…Она говорит: какая большая!
Кукла стоит в черно-пазушном углу…Слышно: вот и стой здесь в углу, не боюсь я тебя! Кукла! Противная… Смеется…
Кукла впервые видит небо…Слышно: черт тебя раздери, сейчас Гулька разорется…Небо опрокидывается…
Гуля проснулась. Краешком сознания сверкнуло: это не мой сон, это сон Изольды. Она включила ночник и посмотрела на куклу. Та лежала в своей нечеловеческой позе. Глаза ее были открыты и смотрели в одну точку. Она словно глубоко задумалась. «Ты спишь?» – спросила Гульнара. Девочка-кукла молчала. Гуля пошла в комнату, где спали родители. «Ты что, дочка? – спросила мама, приподнявшись на локте. «Мама, там что-то жгут на улице, в комнате воняет. Можно я у вас посплю?»
А может Изольда там ходит в моей комнате…
Утром Гуля долго не заходила к себе. А когда все-таки решилась, то нашла куклу такой же, как ее и оставила, с отрешенным выражением глаз. Гульнара подумала, что обидела Изольду своим детским испугом: «Она была всю ночь здесь одна, ей, наверное, было очень одиноко». Она надела на Изольду свое лучшее платье, чтобы та не расстраивалась.
После завтрака Гульнара отпросилась у бабушки погулять с Изольдой в сквере. Когда она провозила коляску мимо скамейки, одна из соседских старушек сказала, присюсюкивая:
— Ой, Гульнарочка, кто это у тебя в колясочке? Какая красивая девочка! Может быть твоя сестричка ?
— Это моя подружка.
— А что же ты ее в колясочке возишь, наверное у нее ножки болят?
Гульнара не успела ответить, проезжающий на велосипеде мальчишка прокричал:
— Вруша! Никакая это не девочка — это глупая кукла!
— Ну и что же, никакая она не глупая. Ты на себя посмотри, жиртрест!
Вечером Гульнаре тяжело спалось. Она не хотела видеть кукольные сны.
Пролетела мысль, что если Изольда заснет первой, то сама и будет смотреть свои сны. Но если кукла не заснет, то ее сны увидит сама Гуля. Как же усыпить куклу? Может, спеть ей колыбельную? Нет. Она решила, что нужно гладить Изольду по векам маленьким беличьим хвостиком. Гуля начала щекотать полуприкрытые неживые глаза огненно-рыжим пушком с белой оконцовкой. Кукла стала засыпать. Гуля начала дотрагиваться до сна…
Кукла заснула. Гульнара выключила ночник, но решила еще на всякий случай посмотреть на Изольду. Та притворялась. Один глаз ее был закрыт, а веко на втором подергивалось. Придется опять щекотать. Гуля протянула руку за кисточкой и вдруг поняла, что в комнате что-то изменилось. Отражение куклы в зеркале поменяло деревянную позу на очеловеченную.. Когда же она обернулась взглянуть на настоящую Изольду, то увидела, что ее нет. Тут Гуля поняла, что уснула быстрее куклы. Дверь комнаты была открыта и было видно, что кукла вышагивает по квартире, как уродливый обезьяний детеныш, наряженный в девчачью одежду…
Я хожу…Значит, я – не кукла? Куклы же не могут ходить сами…
…Кукла обернулась и проговорила таким же голосом, каким она смеялась: Я хожу…Значит, я – не кукла? Куклы же не могут ходить сами! Нет! Ты кукла, кукла! Глупая кукла!..
… Я не хочу быть куклой! Я хочу быть девочкой!
…Куда идет эта глупая кукла? Гульнара кричит: Я тебя завтра опять в угол поставлю! И просыпается…Она полулежит над спящей Изольдой и продолжает водить хвостиком ей по векам. Девочка вспомнила свой дурацкий сон, в котором кукла ходила по коридору. Гуля усмехнулась. Не пугай меня так, Изольда! Ты сделана куклой и никогда не будешь девочкой. Глаза у куклы раскатисто открылись. Она издала изутробный грустный вздох.
Гульнара надорвано проснулась. Кукла лежала в двух шагах от кровати, раскорячившись так, словно перед смертью пыталась ползти. Глаза ее были закрыты.